Речи

Шпоры победы

Выступление по радио 29 ноября 1942 года

В позапрошлое воскресенье во всех церквах звонили в колокола, в ознаменование победы нашей армии Западной Пустыни у Эль-Аламейна. Этот боевой эпизод британской истории заслуживает того, чтобы о нем специально упомянуть. В гудении колоколов прозвучала наша благодарность Всевышнему за то, что, несмотря на все просчеты и недостатки, мы приблизились к вратам спасения. Мы их еще не достигли, но с каждым днем мы вправе все более твердо верить в то, что ужасающие бедствия, которые едва не стоили нам жизни и всего, что мы любим и чтим, преодолены и что мы по-прежнему будем идти в авангарде служения человечеству.

Необходимо оглянуться на пройденный за последние три года путь напряженного труда с тем, чтобы беспристрастно оценить, чего мы избежали и чего достигли. Мы не должны поддаваться настроениям кичливости, тщеславия и самонадеянности; но мне кажется, что с исторической точки зрения мы вправе сознавать, что удостоились чести сыграть определенную роль в деле защиты свободы и будущего всего мира. Наше замечательное объединение государств и народов, распростершееся по всему земному шару и называемое Британской империей, или, если угодно, Британским Содружеством наций,— спорить об этом не стану,— и, главное, наш маленький остров, один, без чьей-либо поддержки,— преграждали путь врагу в смертный час. Когда все вокруг рушилось, мы твердо стояли на ногах, и во всей Британской империи не дрогнул никто. Все вокруг заволакивал мрак. А мы здесь поддерживали огонь, который теперь озаряет необъятные ряды стран мирового сообщества. Вот почему мы вправе были ударить в колокола и склонить головы в сознании благодарности и с чувством облегчения, прежде чем снова вступить на суровый и, быть может, еще очень длительный путь уготованных нам испытаний.

С того дня, как звоном колоколов мы ознаменовали победу при Эль-Аламейне, судьба благоприятствовала правому делу. Восьмая армия продвинулась почти на 400 миль, гоня перед собою разгромленные мощные силы — вернее, остатки некогда мощных сил,— с помощью которых, как хвастал Роммель и как уверовали Гитлер и Муссолини, должен был быть завоеван Египет. Возможно, что на границе Триполитании нас ждет еще одно серьезное сражение. Я предпочитаю не пророчествовать по поводу исхода сражений, которые еще не произошли. Важно, чтобы каждый отдавал себе отчет в том, на каких огромных пространствах совершаются военные действия в Северной Африке, каких неимоверных усилий и жертв это стоит войскам, с неослабным напором наседающим на врага и совершающим переходы по тридцать, сорок, а то и пятьдесят миль в сутки. Я лишь скажу, что мы можем отнестись с глубоким доверием к генералам Александеру и Монтгомери и к нашим солдатам и летчикам, которые наконец-то полностью обрели свою силу.

На другом конце Африки, на расстоянии тысячи с лишним миль на запад, предпринятые Соединенными Штатами и Британией совместные широкомасштабные действия, которые были чреваты столькими опасностями, также увенчались поразительным успехом. Перебросить эти крупные армии в несколько сот тысяч солдат, со всем их сложным современным вооружением, втайне от врага пересечь моря и океаны и нанести удар одновременно, с точностью до минуты, сразу в десятке пунктов, наперекор вражеским подводным лодкам и случайностям погоды,— это образец организованности, который еще долго будет служить предметом восхищенного изучения. Такое стало возможным только благодаря одному обстоятельству, а именно — идеальному товариществу и взаимопониманию, установившемуся между американскими и британскими штабами и войсками. Эта величественная операция осуществлялась и осуществляется под руководством и под ответственностью президента Соединенных Штатов; наша Первая британская армия подчиняется приказам американского главнокомандующего, генерала Эйзенхауэра, в военный дар и пламенную энергию которого мы верим и приказы которого о наступлении мы будем выполнять точно и беспрекословно. Вся эта кампания опирается на мощь Королевского военно-морского флота, действующего вместе с могучим американским флотом. Оба флота состоят под командованием адмирала Каннингема и подчинены союзному главнокомандующему.

Британским и американским караванам, защищенным мощными эскортами, удалось не только обойти и отогнать вражеский подводный флот, но и разгромить его в десятидневном сражении, сопровождавшем высадку десанта, как на подступах, так и в самом Средиземном море.

Теперь это уже более не секрет: десятки наших судов подвергались опасности нападения; в район театра операций прибыли крупные силы неприятельского подводного флота; наши эсминцы и корветы, наши самолеты приняли вызов, измотали силы врага и отбили его нападение.

На каждый потерянный нами транспорт с войсками или грузами мы потопили или серьезно повредили по одной вражеской подводной лодке. На каждую тонну англо-американского фрахта, потерянного в ходе этой экспедиции, мы выиграли, пожалуй, не менее двух тонн в виде фрахтовых судов, вновь приобретенных или отремонтированных во французских доках Северной и Западной Африки.

Таким образом, в данном случае, как и советовал Наполеон, на службу войне была поставлена война.

Генерал Александер приурочил свое сражение под Эль-Аламейном к началу этого крупного удара с запада с тем, чтобы его победа побудила дружественные страны соблюдать строгий нейтралитет, а также способствовала тому, чтобы французские вооруженные силы в Северо-Западной Африке добросовестно исполнили свой долг, воспользовавшись представившейся возможностью. В данный момент Первая британская армия наносит сокрушительные удары по остающимся плацдармам немцев и итальянцев в Тунисе. Американские, британские и французские войска наступают плечом к плечу, состязаясь друг с другом в доблести и братской поддержке. В этом залог и предвестник будущих побед.

Я говорил об Африке с ее береговой линией протяженностью в 2 тысячи миль, обращенной к южным границам завоеванной Европы. Мы намерены — я даже возьму на себя смелость сказать, рассчитываем — в недалеком будущем изгнать врага со всего этого побережья. Но Африка — это не место для остановки: это не финиш, а лишь трамплин к финишу. Мы используем Африку только для того, чтобы войти в более тесное соприкосновение с противником. Всякий поймет, насколько важно для нас снова открыть Средиземное море для военных перевозок и избавиться от необходимости совершать окольное плавание вокруг мыса Доброй Надежды. Быть может, благодаря такому сокращению пути и вытекающей отсюда экономии тоннажа, мы сможем нанести вражескому подводному флоту удар еще более сильный, чем те, которые мы наносили до сих пор.

Кроме того, благодаря установлению нашего господства на североафриканском берегу, мы добились еще одного преимущества: мы начинаем воздушное сражение на новом фронте. И, чтобы сократить сроки борьбы, мы обязаны непрерывно навязывать противнику воздушные сражения максимального масштаба и интенсивности. Чтобы принести облегчение страдающему миру, необходимо как можно больше развертывать борьбу в воздухе.

Уже теперь германским воздушным силам нанесен ущерб; новое немецкое авиационное строительство не поспевает за их потерями. Их авиация первой линии слабеет как количественно, так в целом и качественно. Британские, американские и русские военно-воздушные силы, вместе взятые, уже и теперь значительно превосходя силы неприятеля, неуклонно и быстро растут; рост британских и американских военно-воздушных сил в 1943 году, скромно говоря, заслуживает еще более пристального внимания. Теперь нам требуется только одно: больше возможностей соприкосновения с противником. Новый авиационный фронт, с которого выступают американцы, а также Королевский воздушный флот на Средиземноморском побережье, должен дать нам эти добавочные возможности в 1943 году в изобилии.

Далее, наши операции во Французской Северной Африке должны помочь нам обрушить тяжесть войны на итальянское фашистское государство, причем в такой степени, о которой и не помышляли до сих пор его преступные руководители, а еще меньше — несчастный итальянский народ, который вел за собой, эксплуатировал и обесчестил Муссолини. Уже теперь центры военной промышленности в Северной Италии подвергаются таким жестоким ударам, каких не испытывали наши города в зиму 1940 года. Когда же в соответствующий момент противник будет изгнан с оконечности Туниса, что и является нашей целью, то весь юг Италии, со всеми его морскими базами, военными заводами и прочими военными объектами, подвергнется продолжительному, методическому и сокрушительному воздушному наступлению.

Слово за 40-миллионным итальянским народом: хочет он или не хочет, чтобы эти ужасы обрушились на его страну. Один человек, и только один человек, привел итальянцев к такому положению. Итальянцам совершенно незачем было вступать в войну; никто не собирался на них нападать. Мы настойчиво убеждали их сохранять нейтралитет, наслаждаться миром, процветанием и имевшимися у них исключительными преимуществами — в разгар всемирной бури.

Но Муссолини не мог удержаться от соблазна нанести удар в спину поверженной Франции и Британии, которую он считал бессильной. Безумные мечты об имперской славе, жажда завоеваний и добычи, высокомерие долголетней и необузданной тирании — вот что привело его к этому роковому и постыдному акту. Тщетно я его предостерегал. Он не захотел прислушаться. Мудрые и прозорливые призывы американского президента не были восприняты глухими ушами и каменным сердцем. Гиена по натуре, Муссолини нарушил все границы приличия и даже простого здравого смысла. Сегодня его империя больше не существует. Мы взяли в плен более ста итальянских генералов и до трехсот тысяч солдат. Прекрасная страна Италия переживает предсмертные муки.

Но это только начало. Что же получили итальянцы? Возможность совершать с разрешения немцев краткие прогулки вдоль Ривьеры и наносить кратковременные визиты на Корсику; кровопролитную борьбу с героическими патриотами Югославии; вечный позор за свое поведение в Греции; развалины Генуи, Турина и Милана.

Но все это еще только преддверие того, что будет. Один-единственный, навязавший Италии созданный им режим, вверг в эту бездонную пучину бедствий весь трудолюбивый, талантливый и некогда счастливый итальянский народ, с которым, до появления Муссолини, англоязычный мир имел столько общего и никогда ни единой ссоры. Сколько же будет длиться такое положение?

Мы, несомненно, можем радоваться тому, что произошло за последнее время в Африке, и со спокойной уверенностью ждать того момента, когда мы сможем наконец сказать: один континент освобожден. Но все эти успехи в Африке, носящие столь стремительный и решительный характер, не должны отвлекать наше внимание от поражающих воображение ударов, которые Россия наносит на Восточном фронте. Весь мир изумлен тем, какую гигантскую силу России удалось сосредоточить и применить. Героическая оборона Сталинграда делает честь верховному военному руководству Сталина. В середине августа, покидая Кремль, я сказал премьеру Сталину: «Когда мы окончательно разобьем Роммеля в Египте, я пошлю вам телеграмму». На это премьер Сталин ответил: «Когда мы предпримем наше контрнаступление здесь (при этом он провел по карте стрелу), я тоже вам пошлю телеграмму». В должное время оба послания прибыли по назначению.

В момент, когда я здесь выступаю, гигантская битва, которая уже принесла результаты первостепенного значения, приближается к своей кульминационной точке; причем не надо забывать, что это только часть обширного русского фронта, простирающегося от Белого и до Черного моря, и на этом фронте русские армии атакуют во многих пунктах. Железные объятия еще одной русской зимы смыкаются вокруг гитлеровских армий — вокруг восьмидесяти германских дивизий, многие из которых уменьшились до размеров бригад в результате потерь убитыми и умершими от перенесенных лишений — и вокруг армий несчастных итальянцев, румын и венгров, по воле маньяка оторванных от своих очагов. Вырываясь из бури огня и стали советской армии-мстительницы, все они должны, ввиду ослабления своих сил, приготовиться к новым испытаниям, к новой порции того, что они уже получили в прошлом году. Правда, они могут утешаться сознанием того, что ими командует и руководит не германский генеральный штаб, а сам ефрейтор Гитлер.

Вернемся к тому, что делается на Западе — во Франции, где развертывается еще одна яркая сцена этой странной и печальной драмы. При планировании десанта в Северной Африке мы предвидели, что во Франции это вызовет быструю реакцию. Лично я никогда не сомневался в том, что Гитлер нарушит условия перемирия, захватит всю Францию и попытается овладеть французским флотом в Тулоне. Подобный ход событий отвечал бы интересам мирового сообщества, потому что фактически это должно было положить конец мошенничеству и жалкому фарсу правительства «Виши». Это было необходимой предпосылкой к воссоединению Франции, без чего французское возрождение невозможно. Мы сделали крупный шаг на пути к этому единству. Искусственное разделение на оккупированную и не оккупированную зоны сметено ходом событий. Французы, скованные германским ярмом, ненавидят его одинаково глубоко. Все французы, бежавшие со своей родины, отныне будут вести огонь по общему врагу. Мы можем быть уверенными в том, что после недавних событий идеалы и дух свободолюбивой, сражающейся Франции окажут решающее влияние на всю французскую нацию. Я согласен с генералом де Голлем, когда он говорит, что пелена обмана спала с глаз французского народа. Поистине — пора.

«Умный завоеватель,— писал Гитлер в своей книге «Майн кампф»,— всегда будет навязывать свои условия побежденному постепенно, ибо народ, который добровольно капитулирует, теряет собственный характер, и никакие средства угнетения не побудят такой народ снова взяться за оружие». Как тщательно, как пунктуально он следует собственным сатанинским доктринам. Самый последний и самый убедительный тому пример мы видим в том коварстве, с которым французский флот был пойман в ловушку. Этот флот, который с помощью обмана, даже хуже чем обмана, приведен к печальной гибели, восстановил свою честь актом самоуничтожения. Из пламени и дыма взрывов в Тулоне вновь воспрянет воскрешенная Франция.

Непрерывный поток идущих со всех театров войны добрых вестей, которыми был заполнен ноябрь, несет британскому народу и новые испытания. Британский народ доказал, что может мужественно переносить поражения; он доказал, что способен терпеливо переносить длительные периоды неприятного и непонятного бездействия. И я не вижу, почему бы мы не могли проявить решительность и активность перед лицом победы. Я ничего не обещаю. Я ничего не предсказываю. Я даже не гарантирую, что нам суждены дальнейшие успехи. Напомню всем бессмертные строки Киплинга:

Когда б мечтам своим ты б не дал власти 

И мыслям не дал в душу влить дурман,

Когда бы ты и в Бедствии и Счастье 

Сумел узреть их роковой обман…

Вот вам текст моей воскресной проповеди, хотя я и не имею официального разрешения на чтение проповедей. Пусть нас не совлекут с пути радостные видения Фортуны; лучше довериться тому мощному и медленному потоку, который донес нас туда, где мы стоим теперь, и несомненно понесет нас дальше, если мы только сумеем воспользоваться этим благоприятным течением, чтобы достигнуть уготованной нам гавани.

На мой взгляд, все, что происходило до сих пор, еще не оправдывает надежд на то, что война не будет длительной и что нам не предстоят тяжелые, кровавые годы. Если бы мы позволили себе ослабить свои усилия, ослабить дисциплину, единство и порядок в своих рядах, если бы мы начали спорить о том, как мы должны использовать нашу победу, прежде чем она завоевана, то несомненно мы очутились бы перед исключительно тяжелыми испытаниями. Мы обязаны строить свои расчеты не на надеждах или страхе, а опираться только на неукоснительное, добросовестное исполнение своего долга, ибо только на этом пути мы обретем безопасность и спокойствие духа.

Помните, что Гитлер со своими армиями и тайной полицией держит в кулаке почти всю Европу. Помните, что он имеет миллионы рабов, которые трудятся на него, огромные запасы вооружения, многочисленные мощные арсеналы, обширные плодородные поля. Вспомните наглое заявление Геринга о том, что кто бы ни умирал от голода в Европе, но только это не будут немцы. Помните, эти злодеи знают, что на карту поставлена их собственная жизнь. Помните, какую незначительную часть германской армии нам, британцам, удалось до сих пор втянуть в сражение и уничтожить. Помните, что подводная война не ослабевает, а усиливается, причем положение может еще более ухудшиться, прежде чем улучшится. Памятуя об этом и смело глядя в лицо фактам, в равной мере и приятным и удручающим, мы научимся использовать победу, как шпоры для наших дальнейших усилий, мы научимся использовать победы для достижения новых успехов.

Вот все, что я могу сказать о будущем; при этом я сознаю возможную ошибочность своих суждений. Вполне вероятно, что война в Европе окончится раньше, чем война в Азии. Возможно, что на Атлантическом океане все успокоится, в то время как на Тихом океане ураган достигнет предельной силы. При подобном повороте событий мы сразу же перебросим все наши силы в другую часть света, чтобы помочь Соединенным Штатам, чтобы помочь Китаю, а главное, чтобы помочь людям нашей крови в Австралии и Новой Зеландии в их доблестной борьбе против японской агрессии. Ведя эту борьбу на Дальнем Востоке, мы вместе с Соединенными Штатами и нашим союзником Россией, а также с другими заинтересованными нациями, должны будем создавать международные органы и устраивать жизнь освобожденных народов. Это будет необходимо для того, чтобы в Европе снова воцарилась свободная жизнь и чтобы не дать жестоким распрям, раздиравшим европейскую цивилизацию, снова помешать человечеству идти по пути прогресса. Мне кажется, что если войне суждено окончиться таким путем, то есть в два последовательных этапа, то за столом мирной конференции будет царить дух товарищества, гораздо более глубокий, чем тот, который существовал среди победителей в Версале. Только в этом случае опасность будет устранена. Только в этом случае узы, связующие союзников, будут прочны. А в тот период, более двадцати лет назад, еще не было того чувства взаимной ответственности, какое должно существовать между победившими нациями, которые, выиграв сражение на одном участке военных действий, в большинстве случаев продолжают рука об руку воевать на другом. Следует надеяться, что по окончании этой войны нам удастся достигнуть более дальновидного и удачного решения европейских проблем, чем было возможно четверть века тому назад. Не имеет смысла строить сейчас предположения о дальнейших судьбах народов, ибо кто может знать, в каком положении окажутся Европа и весь мир к моменту окончательного разгрома нацистской тирании. Скоро займется кровавая заря 1943 года. Нам надо собраться с силами, чтобы справиться с испытаниями и решить проблемы этого сурового и ужасного года. Мы к этому готовы, проникнутые сознанием своей все возрастающей силы, сознанием нации, обладающей сильной волей, мужественным сердцем и чистой совестью.

Триумфальный ноябрь. Выступление Черчилля по радио 29 ноября 1942 г. относится к тем немногим его выступлениям после 22 июня 1941 г., в которых он почти не уделяет внимания Восточному фронту. Это объясняется тем, что в начале ноября 1942 г. произошли знаковые для Черчилля события: разгром под Эль-Аламейном немецкой армии, прорывавшейся в Египет, и высадка британских и американских войск в Алжире, сопровождавшаяся бегством итало-германских войск. Таким образом, значительная часть южного побережья Средиземного моря перешла под контроль союзников, в результате этого получивших возможность готовить вторжение в Италию с юга. Действия союзников на севере Африки сопровождались массированными бомбардировками Германии английской авиацией, практически полностью овладевшей воздушным пространством над территорией «третьего рейха» и его европейских союзников.