Речи

«Прямо — и до конца!»

Выступление в «Эшер-Холле», в Эдинбурге, по случаю присвоения Черчиллю звания почетного гражданина города Эдинбурга 12 октября 1942 года

Мне еще никогда не доводилось принимать звание почетного гражданина какого-либо города, и хотя во время войны я имел честь получить ряд подобных предложений, которые я высоко ценю, но, под давлением обстоятельств, я до сих пор имел возможность принять звание почетного гражданина только вашего города. Мне кажется, что Эдинбург, эта древняя столица Шотландии, священная для шотландской нации во всем мире, этот город с богатым прошлым и традициями, бессмертный в своей неповторимости, занимает совершенно особое место; вот почему сегодня я прибыл сюда, чтобы почерпнуть в вашем добром ко мне отношении новых сил и вдохновения и чтобы принять столь лестный для меня дар из рук моего старого друга, вашего лорд-провоста* Уилли И. Дарлинга.

Старые распри, вековечные ссоры, некогда терзавшие наш остров, прекратились несколько столетий тому назад, когда свершилась уния корон и счастливо исполнилось пророчество о том, что, где бы ни покоился камень Скона, там будет править шотландская раса.

Вся Британская империя, и прежде всего Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии, находится в неоплатном долгу перед королем и королевой. В эти годы испытаний и бурь они полностью разделяли опасности, труды, горести и чаяния британской нации. Я видел короля веселым, бодрым и полным уверенности в момент, когда камнями и обломками стен Букингемского дворца были засыпаны окружающие его газоны. Мы и по сей день оплакиваем гибель брата короля на действительной военной службе. Вы, жители Шотландии и Эдинбурга, в особенности обязаны воздать должное очарованию и доброте королевы — дочери Шотландии.

В качестве премьер-министра я бы не мог посетить Эдинбург, этот город, всегда гордившийся своей связью с королевским домом, не выразив восхищения вашей самоотверженной преданностью нашему возлюбленному суверену и его супруге и не воздав должной дани их достоинствам и деяниям.

Я прибыл к вам сразу после посещения флота. Последние несколько дней я провел, осматривая огромное множество больших и малых кораблей — кораблей, которые только что вернулись из боев на Средиземном море, кораблей, только что пробивших себе путь при конвоировании русских караванов. Трудно представить себе контраст более резкий, чем контраст между впечатлениями от флота, находящегося на стоянке здесь в Шотландии, и армией Западной Пустыни, в расположении которой я провел два-три дня около семи недель тому назад. И пейзаж, и свет, и краски, и стихии, и мундиры, и оружие — все глубоко различно, но есть и одна общая черта — и тут и там царит один и тот же дух: армия Западной Пустыни твердо верит в то, что она явится непреодолимым барьером на пути Роммеля к долине Нила, а флот непоколебим в своей уверенности в том, что он снова преградит континентальному тирану путь к мировому господству.

С Шотландией меня связывают особые узы, имеющие большое значение для меня,— узы драгоценные и прочные. Прежде всего, для своего рождения я избрал день святого Андрея; в дальнейшем я отправился в Шотландию, чтобы здесь найти себе жену, которая, к слову сказать, глубоко огорчена тем, что вследствие временного недомогания лишена возможности быть сегодня у вас. В течение пяти месяцев моей службы на фронте во Франции в прошлую войну я командовал Шотландским батальоном знаменитого 21-го полка. Целых пятнадцать лет я занимал в парламенте место представителя вашего «прекрасного града Данди» и, может быть, по-прежнему занимал бы это место, если бы сие целиком зависело от меня. И хотя в дальнейшем я представлял в палате общин город Эппинг, расположенный среди лугов и лесов Северо-Западной Англии, я по-прежнему храню любовь к берегам реки Тэй. А сегодня вы преподнесли мне столь дорогой подарок, которым я буду дорожить до конца дней своих.

Мы, в нашем великом союзе, называем себя Соединенным Королевством. Поистине, в лице Шотландии мы видим образец нашего национального единения.

Отовсюду мы слышим, что народ Шотландии находится в бодром состоянии духа. Я рад также убедиться и в его добром телесном здравии. Здесь, в Шотландии, на четвертом году мировой войны, число людей, которые могут плотно поесть три раза в день, стало больше, чем когда бы то ни было раньше. Школьные врачи Глазго утверждают, что в 1941 году,— в последнем году, за который у нас есть данные,— прирост веса детей, впервые поступающих в школу, составил в среднем один фунт в сравнении с данными за 1935—1939 годы. А мальчики 13-летнего возраста весят в среднем почти на три фунта больше, чем в аналогичный период до войны.

Вся страна сплотилась воедино, как никогда еще не была сплочена за всю свою историю. Такие жестокие удары, как потеря во Франции первого состава 51-й дивизии, люди перенесли стойко и с молчаливым достоинством. Но родилась новая 51-я дивизия, которая подтвердит боевую славу прежней и отомстит за судьбу своей предшественницы. Вражеские воздушные налеты народ Шотландии перенес мужественно и с минимальными потерями. Во всех родах войск, в воздухе, на суше и на море, на торговых кораблях, во всех многочисленных областях, которые вызвала к жизни эта великая борьба, шотландцы проявили себя с наилучшей стороны. Поистине, вы по праву можете повторить слова поэта:

Когда б нам дали мечи из стали,

Тогда бы снова мир узрел:

Мы всей душой стремимся к бою; 

Шотландец, как и прежде, смел.

Всем этим речам свойственна одна нотка; ее можно ясно различить сквозь обычную похвальбу и угрозы — монотонная, заунывная нотка страха. Все это речи людей, почувствовавших свою вину и почувствовавших также, что есть закон. Как это отличается от интонации их речей в 1940 году, когда была повержена Франция, когда была покорена Западная Европа, когда Муссолини поспешил нанести нам удар в спину, когда Британия стояла совсем одна, единственной поборницей свободы и достоинства человечества! Как отличаются эти жалостливые речи и призывы от тех, которые мы привыкли слышать в те дни!
Давайте же на мгновение пересечем открытое море и взглянем вокруг. Последнее время наши враги стали более говорливы. Риббентроп, Геринг и Гитлер выступают с речами, которые представляют немалый интерес, поскольку довольно откровенно выявляют их настроение.

«Вспомните обо всех победах, которые я одержал! — восклицает он, ибо к этому обычно и сводятся его речи.— Посмотрите на все страны, в пределы которых я вторгся и которые покорил. Посмотрите, сколько тысяч километров я прошел по землям других народов. Взгляните на добычу, которую я собрал, на всех людей, которых я уничтожил или захватил в плен. Сравните эти подвиги с достижениями союзников. Почему же они не унывают и не пугаются? Как смеют они сохранять бодрость духа перед лицом моих великих успехов и своих многочисленных неудач?»
За эти два года явно произошло нечто такое, что заставляет этих злодеев сознавать, что агрессия, война, кровопролитие и избиение слабых — это, в конце концов, еще не вся повесть. В этом счете есть и другая статья. Счет этот очень длинный и становится все очевиднее, что наступит день, когда по счету придется расплачиваться. Самой разительной и странной частью речи Гитлера была жалоба на то, что никто не уделяет должного внимания его победам.

Я не цитирую Гитлера дословно. Я изложил смысл и содержание его речей. Вот в чем суть его жалобы. Вот какой вопрос озадачивает его и приводит в ярость. Холод пронизывает его до мозга костей, ибо в глубине души он знает, что, невзирая на все его грандиозные победы и обширные завоевания, счастье отвернулось от него, его перспективы за последние два года сильно потускнели; ибо все это время Британия, Соединенные Штаты, Россия и Китай двигались вперед сквозь испытания и горести, продвигаясь упорно все дальше и дальше, набираясь все больше сил. Гитлер с удивлением убеждается в том, что наши поражения служат лишь ступенями к победе, а его победы служат лишь ступенями к гибели.

Для меня давно было ясно, что этот страшный человек отчетливо видит тень медленно, но безжалостно приближающейся гибели и поэтому поносит судьбу за то, что она дразнит его блестками мимолетного успеха. В конце концов, это не трудно понять.

Когда миролюбивые нации, подобно британцам или американцам, в мирное время весьма беспечно относящиеся к своей обороне, доверчивые нации, еще никогда не знавшие поражения, беспечные нации, питающие отвращение к военному искусству, нации, которые считали войну злом настолько великим, что, на их взгляд, оно никогда не сможет повториться,— когда подобные нации подвергаются нападению до зубов вооруженных заговорщиков, которые на протяжении долгих лет тайно строили свои черные планы, превознося войну как высшую форму человеческой деятельности, прославляли убийство и агрессию, готовились к этому и обучались, используя для этого все достижения науки и железную дисциплину, то не естественно ли, что на долю народов миролюбивых, неподготовленных, непредусмотрительных выпадают тяжкие страдания и что безжалостные, коварные агрессоры пусть временно, но торжествуют жестокую победу?

Да, но на этом повесть не кончается! Это только лишь ее первая глава. Если великим миролюбивым демократиям удалось выжить в первые годы после нападения агрессора, то это значит, что будет написана новая глава, и к этой главе мы в свое время перейдем.

На веки веков славой наш остров и наша Империя заслужили память потомков за то, что мы стояли одни перед лицом смертельной опасности в течение целого года, выиграв тем самым время, необходимое для вооружения правого дела, для организации и последовательного сплочения воедино сил цивилизации, которые обрушатся на преступников. В этом — наша величайшая слава.

Страх является движущей силой последних преступлений Гитлера. От Нордкапа в Норвегии до испанской границы у Байонны, на расстоянии двух тысяч миль по прямой, германские армии захватчиков при помощи жестокой силы и террора удерживают в повиновении народы Западной Европы. Норвегия, Дания, Голландия, Бельгия, Франция — все они в когтях у Гитлера, все они кипят духом возмущения и неповиновения. Во всех этих странах, за исключением Дании, черед которой тоже настанет, нацистские палачи по горло заняты делом. Каждый день они хватают по своему произволу невинных заложников, в том числе видных граждан, и хладнокровно их расстреливают. И с каждым днем ненависть к германской расе и германскому имени разгорается все более яростным пламенем в сердцах этих древних и славных государств и народов.

Рейды британских ударных отрядов на различные пункты этого огромного побережья, являясь предвестниками будущих масштабных ударов, наполняют вдохновителя всех этих многочисленных преступлений и бедствий чувством острого беспокойства. Его солдаты находятся среди населения, которое готово собственными руками убить их при первой возможности и которое по мере сил будет уничтожать их одного за другим. А сверх того время от времени из морской пучины появляются стальные машины, которые все чаще снимают германских часовых с их постов, к восторгу всего местного населения.

В страхе и злобе Гитлер обрушивается на военнопленных, находящихся в его лагерях и в его власти. Точно так же он выхватывает невинных заложников из своих тюрем в Норвегии, Бельгии, Голландии и Франции и убивает их, рассчитывая тем самым сломить дух их соотечественников. Нагло поправ те немногие конвенции, которые еще действительны для воюющих сторон в мировой войне, он вымещает свой подлый страх и гнев на военнопленных, которых он заковывает в цепи. Впрочем, я так и ожидал, что нынешняя война будет становиться все более жестокой по мере того, как преступные нацисты увидят, что кольцо судьбы безжалостно смыкается вокруг них. Здесь, в Европе, мы были свидетелями многих варварских злодеяний, но то, что происходило до сих пор на Западе, не может идти ни в какое сравнение с тем массовым истреблением не только солдат, но и мирных жителей, женщин и детей, которое характеризует гитлеровское вторжение в Россию. В России и в странах, где царит гитлеровский террор, в Польше и Югославии, десятки тысяч людей хладнокровно умерщвляются германской армией и специальными полицейскими батальонами и бригадами, которые следуют за ней, устраивая чудовищную бойню в тылу германской армии. На каждую казнь, совершенную по приказанию Гитлера на Западе, приходится двести казней — а может быть, и гораздо больше— в Восточной и Центральной Европе. В первый же день своего вступления в Киев он расстрелял более 54 тысяч жителей.

Поэтому я говорю, что проявить перед подобным человеком малейшую слабость — значило бы лишь поощрить его на новые зверства. Но вы можете быть уверены в том, что мы не проявим никакой слабости.

Помимо извращенных инстинктов Гитлера, существует еще одна причина, которая побудила его перейти к жестокому обращению с британскими военнопленными: он хочет швырнуть на арену международных споров еще одну тему, отвлекая тем самым внимание людей от явного провала его второй кампании против России.

Героическая оборона Сталинграда, равным образом как и тот факт, что великолепные русские армии повсюду остались несокрушимыми и несломленными, более того — что они контратакуют с изумительной энергией по всему фронту от Ленинграда до Кавказских гор; ощутимые потери, понесенные там германскими войсками; приближение еще одной русской зимы — все эти пугающие немцев факты, скрыть которые невозможно, бросают свою леденящую тень на германский народ, который уже и без того съежился от страха перед нарастающими ударами британской авиации. Окаменелым взором германский народ смотрит на своего вождя, который привел его к этому положению, и приглушенным шепотом, не смея говорить громко, задает этому вождю страшный вопрос: «Зачем ты туда пошел? Зачем ты вторгся в Россию?»

Уже сейчас фельдмаршал Геринг поспешил подчеркнуть, что это было единоличным решением Гитлера, что Гитлер единолично руководит войной, а генералы германской армии являются лишь помощниками, выполняющими его приказы. Уже сейчас Гиммлер, этот мясник-полицейский, получил награды, почести и повышение не только в знак признания исключительной важности его неутомимой работы по расстрелам и повешению тысяч русских военнопленных и пыткам, которым он подвергает поляков, чехословаков, югославов и греков, но и в знак все возрастающей ценности его сатанинского искусства для самой Германии. При таком незавидном положении дел вполне естественным становится стремление Гитлера вызвать волнение где-нибудь в другом месте; а для такого злодея, как он, что может быть более привлекательным, чем жестокое обращение с беспомощными пленниками, попавшими к нему в лапы? Существует, вместе с тем, и ряд других обстоятельств, которые способны заставить Гитлера и его преступного, хотя и нелепого, сообщника Муссолини задать себе неприятные вопросы.

Подводная война все еще представляет для мирового сообщества серьезнейшую проблему; однако нет никаких оснований считать, что эту проблему не удастся решить благодаря замечательным усилиям в деле обороны, наступления и возмещения потерь, которые Британия, Канада и, прежде всего, Соединенные Штаты осуществляют в настоящее время. Август и сентябрь были, я не скажу — лучшими, но во всяком случае, наименее плохими месяцами за весь этот год, начиная с января. В эти месяцы строительство новых торговых судов значительно возместило потери на море.

В эти месяцы на Германию был сброшен крупнейший груз британских бомб. В эти месяцы на Британские острова благополучно прибыло особенно большое число транспортов с войсками из Соединенных Штатов. В эти месяцы отмечен явный рост воздушного превосходства союзников над Германией, Италией и Японией.

В эти же самые месяцы, далеко отсюда, на Тихом океане, австралийцы вместе с нашими американскими союзниками достигли значительных успехов на острове Новая Гвинея. Мне не свойственно поощрять необоснованные или тщетные надежды, но здесь я говорю о фактах реальных и внушающих оптимизм.

Сверяя обе колонки счета — победы и потери, мы со всей объективностью убеждаемся в том, что вступили в суровый и печальный момент войны, который предъявляет особенно высокие требования к твердости нашего духа и сердца.

Тревоги и волнения тех достопамятных дней, когда мы были одиноки и нам никто не помогал в борьбе, когда казалось, что все преимущества на стороне врага, и когда в одиночку мы спасли будущие судьбы мира,— эти дни уже миновали. Мы окружены содружеством правительств и наций, связанных торжественным, нерушимым союзом, связанных узами не только чести, но и борьбы за самосохранение. Нас еще подстерегают со всех сторон смертельные опасности, поэтому усталость, благодушие, разногласия либо споры по поводу мелочей лишь омрачили бы наши перспективы.

Мы все обязаны напрячь наши силы до предела. Мы должны сохранить и приумножить присущее нам чувство меры. Мы должны стремиться к тому, чтобы сочетать достоинства мудрости и дерзания. Мы должны двигаться вперед вместе, единые и неумолимые.

И тогда, с Божьего благословения, наши нынешние справедливые надежды — надежды, на которые мы имеем право,— не окажутся тщетными, не обманут нас. Свет, озаряющий нам путь, становится все сильнее и ярче. В числе достоинств, прославивших Шотландию, едва ли не величайшим является стойкость.

Будьте же стойки — с этими словами я явился к вам, к этому я призываю шотландский народ здесь, в этой древней столице, одним из граждан которой я имею честь быть. Позвольте мне повторить слова вашего знаменитого барда, слова, которые дарили утешение и придавали новые силы многим благородным сердцам:

Прямо иди до конца пути!

Прямо иди до конца!

На перевале. В октябре 1942 г., то есть в начале четвертого года Второй мировой войны, Черчилль понимал, что переданный им за год до этого Рузвельту план завершения войны невыполним по срокам прежде всего потому, что жестокое поражение Красной Армии под Харьковом в мае 1942 г. фактически открыло немцам дорогу в глубь Советского Союза и на Северный Кавказ. Однако к моменту приезда Черчилля в Эдинбург 12 октября 1942 г. уже наметились и прочно удерживались новые линии обороны на Волге и в кавказских предгорьях. Будучи искушенным политиком, Черчилль легко мог себе представить все трудности, которые ожидают немцев на Восточном фронте длиной в тысячи миль в зимнюю кампанию 1943 г., и очередной раз вполне обоснованно выступил в качестве предсказателя зимних поражений нацистского воинства.

Примечания

*Лорд-провост — титул мэра крупных шотландских городов, соответствующий титулу лорд-мэра крупных городов Англии.