Речи

О союзе с Россией

Речь в палате общин 19 мая 1939 года

Я никак не могу понять, каковы возражения против заключения соглашения с Россией, желательность которого признает и сам премьер-министр, против его заключения в широкой и простой форме, предложенной русским Советским правительством?

Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией. Такой союз мог бы распространить свои преимущества на другие страны, если они их одобрят и выразят такое желание. Единственная цель союза — оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу в этом чего-либо предосудительного. Что плохого в этом простом предложении? Говорят: «Можно ли доверять русскому Советскому правительству?» Думаю, что в Москве говорят: «Можем ли мы доверять Чемберлену?» Я надеюсь, что на оба эти вопроса следует ответить утвердительно. Я искренне надеюсь на это…

Если вы готовы стать союзниками России во время войны, во время величайшего испытания, дающего случай проявить себя перед миром, если вы готовы объединиться с Россией в защиту Польши, которую вы гарантировали, а также в защиту Румынии, то почему вы не хотите стать союзниками России сейчас, когда тем самым вы, может быть, предотвратите войну? Мне непонятны все эти тонкости дипломатии и проволочки. Если случится самое худшее, вы все равно окажетесь вместе с ними в самом горниле событий и вам придется выпутываться вместе с ними по мере возможности. Если же трудности не возникнут, вам будет обеспечена безопасность на предварительном этапе…

Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками — фронтом мира,— могут привести к успеху.

Никто не хочет связываться с нерешительным руководством и неуверенной политикой. Наше правительство должно понять, что ни одно из этих государств Восточной Европы не сможет продержаться, скажем, год войны, если за ними не будет стоять солидная и прочная поддержка дружественной России в сочетании с союзом западных держав. Нужен надежный Восточный фронт, будь то Восточный фронт мира или фронт войны, и такой фронт может быть создан только при действенной поддержке дружественной России, расположенной позади всех этих стран.

Если не будет создан Восточный фронт, что случится с Западом? Что случится с теми странами на Западном фронте, с которыми, по общему признанию, мы связаны, если и не дали им гарантий, — с такими странами, как Бельгия, Голландия, Дания и Швейцария?

Обратимся к опыту 1917 года. В 1917 году  русский фронт был сломлен и деморализован. Революция и мятеж подорвали мужество этой великой дисциплинированной армии, и положение на фронте было неописуемым. И все же, пока не был заключен договор о ликвидации этого фронта, свыше полутора миллионов немцев были скованы на этом фронте, даже при его самом плачевном и небоеспособном состоянии. Как только этот фронт был ликвидирован, миллион немцев и пять тысяч орудий были переброшены на запад и в последнюю минуту чуть было не изменили ход войны и едва не навязали нам гибельный мир.

Этот вопрос о Восточном фронте имеет гигантское значение. Я удивлен тем, что он не вызывает большего беспокойства. Я, конечно, не прошу милости у Советской России. Сейчас не время просить милости у других стран. Однако перед нами предложение — справедливое и, по-моему, более выгодное, чем те условия, которых хочет добиться наше правительство. Это предложение проще, прямее и более действенно. Нельзя допускать, чтобы его отложили в сторону, чтобы оно ни к чему не привело.

Я прошу правительство его величества усвоить некоторые из этих неприятных истин. Без действенного Восточного фронта невозможно удовлетворительно защитить наши интересы на Западе, а без России невозможен действенный Восточный фронт. Если правительство его величества, пренебрегавшее так долго нашей обороной, отрекшееся от Чехословакии со всей ее военной мощью, обязавшее нас, не ознакомившись с технической стороной вопроса, защитить Польшу и Румынию, отклонит и отбросит необходимую помощь России и таким образом вовлечет нас наихудшим путем в наихудшую из всех войн, оно плохо оправдает доверие и, добавлю, великодушие, с которым к нему относились и относятся его соотечественники.

 

Борьба за союз с Советской Россией. Анализируя опыт бурного 1938 г., Черчилль все более склоняется к пониманию необходимости включения Советского Союза в антигитлеровскую коалицию и вскоре начинает настойчиво убеждать в этом своих коллег по палате общин и членов правящего кабинета. Он пользуется любым поводом, чтобы заявить об этом.

А поводов первая половина 1939 г. представляет ему более чем достаточно. 7 апреля Италия нагло и безнаказанно оккупирует Албанию. И 13 апреля 1939 года на очередном заседании в палате общин Черчилль произносит большую речь об этой пиратской акции, не забывая о своей главной теме:

«Если мы хотим сохранить мир, то, по-видимому, надо сделать два основных шага, которые, я верю, уже предпринимаются или же будут сделаны с большей решительностью и безотлагательно. Первый шаг состоит, конечно, в том, чтобы полностью включить Советскую Россию в наш оборонительный мирный блок. На днях я попытался доказать палате, как глубоко Россия заинтересована в том, чтобы не допустить дальнейшего распространения нацистской мощи на восток. Мы обязаны положиться на эту глубокую, естественную и законную заинтересованность, и я уверен, что мы еще услышим от правительства о том, что предпринимаемые им шаги действительно позволят обеспечить нам полнейшее сотрудничество со стороны России и что никаким предрассудкам со стороны Англии или Франции не будет позволено мешать теснейшему сотрудничеству обеих стран, которое тем самым обеспечит нашим издерганным и встревоженным объединенным силам неизмеримую,— пусть и не вполне известную, но огромную помощь русской мощи».

Однако «предрассудки», о которых говорил Черчилль, давали о себе знать и переговоры с Советским Союзом о сотрудничестве и совместном противостоянии нацистской агрессии топтались на месте.

Уход Литвинова «по собственному желанию» и назначение Молотова стало для Черчилля сигналом, свидетельствующим о разочаровании Сталина в своих западных партнерах и о возможном повороте советской внешней политики в сторону Германии.

Официальные же заявления советского руководства о сохранении своего внешнеполитического курса после этой «знаковой» замены «наркомов» не смогли обмануть старого политического «волка». Свое выступление в палате общин 19 мая 1939 г. Черчилль целиком посвящает необходимости тройственного союза Англии, Франции и СССР. Говорит он и о «гигантском значении» Восточного антинацистского фронта для судеб западных демократий.

Но и на этот раз его призыв не был услышан.