Обращение к конгрессу Соединенных Штатов Америки
Выступление на совместном заседании сената и палаты представителей в здании сената в Вашингтоне, транслировавшееся по радио 26 декабря 1941 года
Я глубоко польщен вашим приглашением посетить здание сената Соединенных Штатов и выступить перед представителями обеих палат конгресса. Тот факт, что мои американские предки на протяжении ряда поколений играли определенную роль в жизни Соединенных Штатов, а теперь я, англичанин, гостеприимно принят в вашей среде, является одним из волнующих моментов в моей жизни — жизни долгой и не совсем бессодержательной. Как бы мне хотелось, чтобы моя мать, память о которой я свято берегу, могла быть здесь, чтобы увидеть это своими глазами. Мне невольно приходит в голову, что если бы мой отец был американцем, а мать британкой, а не наоборот, то, быть может, я находился бы здесь по собственному праву. В таком случае вам не впервые пришлось бы сегодня услышать мой голос. Тогда я не нуждался бы в приглашении, а если бы меня и пригласили, то едва ли — единодушно. Так что, может быть, все к лучшему. Должен, однако, признаться, что в этом законодательном собрании, где говорят на английском языке, я не чувствую себя рыбой, выброшенной на песок.
Я дитя нашего парламентаризма. В отчем доме во мне всегда воспитывали уважение к демократии. Доверяй людям — вот чему учил меня мой отец. Я помню, как толпы рабочего люда горячо встречали его на митингах и на улицах в те давние викторианские дни аристократии, когда мир, по выражению Дизраэли, предназначался для немногих — и для очень немногих. Следовательно, всю свою жизнь я был с тем течением по обеим сторонам Атлантики, которое направлено против привилегий и монополий; я уверенно плыл к геттисбергскому идеалу «власти народа, волей народа и для народа». Всем тем, чего мне удалось достигнуть в жизни, я обязан нашей палате общин, чьим преданным слугой я являюсь. В нашей стране, как и в вашей, общественные деятели гордятся тем, что могут быть слугами государства, и считали бы для себя постыдным претендовать на роль его хозяев. В любой день палата общин может, если сочтет это отвечающим желанию народа, простым голосованием снять меня с поста. Но я об этом нисколько не беспокоюсь. Между прочим, я убежден, что палата общин отнесется весьма одобрительно к моей поездке сюда, которая разрешена мне королем, для встречи и согласования с президентом Соединенных Штатов всех подробностей наших военных планов и для установления прямого контакта между высшим командным составом вооруженных сил обеих стран, что необходимо для успешного ведения войны.
Прежде всего мне хочется сказать о том глубоком впечатлении, какое произвела на меня широта взглядов и чувство меры, которые я наблюдал здесь везде, где мне удалось побывать. Всякий, кто не понимает, как велик и прочен фундамент Соединенных Штатов, мог бы ожидать найти здесь атмосферу возбуждения, тревоги, эгоизма, где все помыслы были бы сосредоточены на трагических событиях войны, обрушившейся на Америку. Ведь в конце концов против Соединенных Штатов выступили три наиболее мощно вооруженных диктаторских государства. Величайшая военная сила в Европе и величайшая военная сила в Азии, Германия и Япония — а вместе с ними и Италия, объявили и ведут войну против вас; началась борьба, которая может закончиться только вашим или их падением. Но здесь, в Вашингтоне, в эти незабываемые дни, я встретил олимпийское спокойствие, которое тем не менее нельзя считать благодушием, ибо за ним кроется несгибаемая решимость и вполне обоснованная вера в конечный исход. Мы, в Британии, в самые мрачные дни испытывали то же самое. Мы тоже твердо верили, что в конце концов все образуется. Я убежден, что вы не преуменьшаете суровости предстоящих нам с вами испытаний. Силы, стоящие против нас, громадны. Они жестоки, они безжалостны. Злоумышленники, толкнувшие свои народы на путь войны и завоеваний, знают, что если им не удастся силой оружия нанести поражения народам, на которые они напали, то придется
держать страшный ответ. Преступники не остановятся ни перед чем. Они накопили огромные запасы всевозможных орудий войны. Они имеют великолепно обученные и дисциплинированные сухопутные, морские и воздушные силы. Их планы и замыслы подготовлялись и созревали с давних пор. Они не остановятся перед применением любого насилия и предательства.
Верно, что наши ресурсы людской силы и материалов гораздо больше, чем у наших противников. Но пока что только часть наших ресурсов мобилизована и разработана, следовательно, нам с вами еще многому предстоит научиться в жестоком искусстве войны. Вот почему нам, несомненно, еще предстоит период тяжелых испытаний. В этот период будут понесены определенные потери территорий, возместить которые удастся лишь с большим трудом и дорогой ценой. Нас еще ждет много разочарований и неприятных сюрпризов, нам предстоит много тяжких испытаний, прежде чем нам удастся закончить мобилизацию своей полной мощи. На протяжении большей части минувшего двадцатилетия молодежь Британии и Америки учили тому, что война есть зло — и это верно,— и что это зло никогда больше не повторится, а это оказалось неверным. На протяжении большей части минувшего двадцатилетия молодежь Германии, Японии и Италии учили тому, что агрессивная война является благороднейшим долгом гражданина и что начать ее следует, как только удастся запастись необходимым оружием и осуществить необходимую подготовку. Мы исполняли свой долг и решали стоявшие перед нами проблемы на благо мира. Они же замышляли и планировали войну. И естественно, что мы, в Британии, и вы, в Соединенных Штатах, оказались теперь в невыгодном положении, исправить которое смогут только время, мужество и напряженный, неутомимый труд.
Поистине, мы можем быть благодарны за то, что нам подарили так много времени. Если бы Германия попыталась вторгнуться на Британские острова после падения Франции в июне 1940 года и если бы примерно в то же время Япония объявила войну Британской империи и Соединенным Штатам, трудно сказать, какие еще бедствия и муки выпали бы на нашу долю. Зато теперь, к концу декабря 1941 года, в результате перехода от беззаботного мирного существования к тотальной боевой готовности, в Великобритании уже широким потоком наладилось производство военных материалов. Сделаны огромные шаги по переводу американской промышленности на удовлетворение военных нужд. И теперь, когда Соединенные Штаты участвуют в войне, имеется возможность повседневно размещать заказы, которые спустя год-полтора дадут в области военного потенциала такой результат, какой не снился и не может сниться диктаторским государствам. При условии напряжения всех сил без остатка, при условии, что все физические, все умственные силы, все мужество, доблесть и гражданские добродетели англоязычного мира, с окружающим его созвездием лояльных, дружественных и присоединившихся к нему народов и государств,— были направлены к высшей цели,— можно, мне кажется, твердо надеяться, что к концу 1942 года наше положение станет существенно лучше, а 1943 год позволит нам в значительной мере захватить инициативу в свои руки.
Кое-кто способен испугаться или впасть в минутное отчаяние, когда я, подобно вашему президенту, говорю о длительной и тяжелой войне. Но наши народы предпочитают знать правду, какой бы печальной она ни была. А поскольку мы исполняем самое благородное дело в мире, защищая не только наши дома, но и дело свободы других стран, то вопрос о том, придет ли наше спасение в 1942, 1943 или 1944 году, становится одним из самых важных в огромной книге человеческой истории. Я глубоко убежден, что сегодня, теперь, мы — хозяева своей судьбы; что поставленная перед нами задача нам вполне под силу; что связанные с нею страдания и труды мы сумеем перенести. И до тех пор, пока мы сохраним веру в свое дело и несокрушимую волю к победе, нам не будет отказано в спасении. Говоря словами псалма — «Он не убоится недоброй вести; сердце его твердо, уповая на Господа». Не все вести будут недобрыми.
Напротив того, врагу уже нанесены мощные военные удары; великолепная оборона родной земли русскими армиями и русским народом нанесла системе нацистской тирании глубокие раны, которые будут гноиться и охватят огнем не только нацистское тело, но и нацистскую душу. Кичливый Муссолини уже выдохся. Теперь он уже не более чем лакей и раб, простейшее орудие воли своего господина. Наши армии на Востоке, которые в момент дезертирства Франции были так слабы и так плохо вооружены, теперь контролируют весь район от Тегерана до Бенгази, от Алеппо и Кипра до истоков Нила.
В течение многих месяцев мы посвящали свои силы подготовке наступления в Ливии. Крупное сражение, происходившее в пустыне на протяжении последних шести недель, велось с обеих сторон с величайшим ожесточением. Вследствие трудностей снабжения фланговых сил в пустыне нам ни разу не удалось достигнуть численного равенства с противником. Вот почему нам приходилось опираться на количественное и качественное превосходство в танках и самолетах британского и американского производства. Благодаря этому нам впервые удалось сразиться с врагом, располагая равноценным вооружением. Впервые мы заставили гунна испытать на себе силу того оружия, которым он поработил Европу. Неприятельские вооруженные силы в Киренаике насчитывали около 150 тысяч штыков, в том числе примерно треть германских. Генерал Окинлек поставил перед собой задачу уничтожить эти силы полностью. У меня есть все основания верить, что эта цель будет достигнута. Теперь, когда вы вступаете в войну, я рад возможности дать депутатам сената и палаты представителей доказательства того, что при помощи надлежащего вооружения и надлежащей организации мы сможем вышибить дух из нацистских дикарей. То, что Гитлер испытал в Ливии,— это лишь слабое подобие того, что мы должны дать почувствовать ему и его сообщникам в любом уголке земного шара, куда бы эта война нас ни привела.
Добрые вести идут также с моря. Жизненная артерия, связывающая наши народы через океан, без которой все могло бы погибнуть, действует бесперебойно и свободно, наперекор всем усилиям врага. Факт тот, что Британская империя, которую полтора года тому назад многие считали разгромленной и погибшей, теперь окрепла, с каждым месяцем становясь все сильнее. И наконец, разрешите мне сказать, для меня самая лучшая весть заключается в том, что Соединенные Штаты, единые как никогда, обнажили меч борьбы за свободу, отбросив прочь ножны.
Все эти замечательные события помогли угнетенным народам Европы снова поднять голову и проникнуться надеждой. Они навсегда отказались от постыдного соблазна сдаться на милость победителю. Надежда снова вернулась в сердца десятков миллионов мужчин и женщин, а из этой надежды возникает огонь ненависти к жестокому, разнузданному захватчику, еще более ярким пламенем разгорается ненависть и отвращение к гнусным квислингам, поступившим в услужение к захватчику. В более чем десятке старинных прославленных государств, скованных ныне нацистским ярмом, народные массы всех классов и вероисповеданий ждут часа освобождения, когда они снова смогут сыграть свою роль, нанося удары, как подобает воинам. Этот час пробьет, и торжественный бой часов провозгласит, что ночь прошла и зажглась заря.
Нападение, подготовлявшееся Японией так долго и в такой глубокой тайне, поставило обе наши страны перед сложными проблемами, к решению которых мы не могли подготовиться заранее. Если меня спросят,— в Англии меня имеют право спрашивать,— почему вы не имеете необходимого вооружения в виде современных самолетов и всевозможного оружия для сухопутных войск в Малайе и Ост-Индии, то я лишь могу напомнить о победах, одержанных генералом Окинлеком в ходе Ливийской кампании. Если бы мы разделили и распылили наши постепенно растущие резервы между Ливией и Малайей, то оказалось бы, что нам их не хватает ни на том, ни на другом театре военных действий. Если Соединенные Штаты оказались в невыгодном положении в различных пунктах Тихого океана, то мы прекрасно понимаем, что это в немалой степени объясняется той помощью, которую вы оказали нам, предоставив вооружение для обороны Британских островов и для Ливийской кампании, а главное,— вашей помощью в битве за Атлантику, от которой зависит все и которая проходит успешно и плодотворно. Понятно, было бы гораздо лучше, если бы у нас хватило всевозможных ресурсов, чтобы иметь абсолютное преимущество во всех стратегических точках, но, учитывая то, как медленно и постепенно мы приступали к военной подготовке в широком масштабе и как много времени отнимают такие приготовления, мы не имели оснований рассчитывать на быстрый успех. Вопрос о том, как распорядиться своими, до сих пор ограниченными, резервами, Британии приходилось решать уже во время войны, а Соединенным Штатам — в мирное время; приговор истории, я уверен, будет гласить, что в целом принятые решения были правильными. Теперь, когда мы вместе; теперь, когда мы связаны в священном товариществе по оружию; теперь, когда обе наши великие нации, проникнутые внутренним единством до конца, объединили свою энергию для достижения общей цели, перед нами открываются новые, все более светлые перспективы.
Многих людей поразило то обстоятельство, что Япония ринулась в войну одновременно против Соединенных Штатов и Британской империи. Мы все задаем себе вопрос, почему японцы, так давно замышлявшие свое черное дело, требующее тщательной подготовки, не выбрали для нападения момент, когда мы были особенно слабы — полтора года тому назад. Говоря совершенно беспристрастно, несмотря на понесенные нами и еще предстоящие потери, поведение японцев приходится признать безусловно нерациональным. Разумеется, следует предположить, что японцы очень тщательно все рассчитали и думают, что они знают, как довести дело до конца. Вместе с тем возможно и другое объяснение. Мы знаем, что в течение ряда минувших лет политика Японии определялась тайными обществами среднего и младшего офицерства армии и флота, которые навязывали свою волю сменявшимся японским кабинетам и парламентам путем убийства всех японских государственных деятелей, сопротивлявшихся или недостаточно содействовавших их агрессивной политике. Возможно, эти общества, ослепленные и одурманенные собственными агрессивными планами и перспективой быстрой победы, заставили страну против ее воли вступить в войну. Несомненно, однако, что дело, которое они затеяли, имеет очень серьезный характер. После преступлений, совершенных ими против нас в Перл-Харборе, на островах Тихого океана, на Филиппинах, в Малайе и в Нидерландской Ост-Индии, они должны теперь понять, что начали игру со смертью.
Если сравнить ресурсы Соединенных Штатов и Британской империи с ресурсами Японии, если вспомнить о ресурсах Китая, который так долго и доблестно сопротивляется вторжению, и когда мы видим нависшую над Японией русскую угрозу, то становится еще труднее примирить действия японцев с понятием о благоразумии и даже с простым здравым смыслом. За кого они нас принимают? Возможно ли, чтобы они не понимали, что мы не прекратим борьбы с ними до тех пор, пока они не получат такой урок, какого не забудут ни они сами, ни весь мир?
Депутаты сената и депутаты палаты представителей, я позволю себе перейти от бурных событий и потрясений настоящего к широким планам на будущее. Мы вместе стоим перед лицом группы сильных врагов, которые жаждут нашей гибели; мы стоим, защищая все, что дорого свободным людям. Дважды на протяжении одного поколения нас постигла катастрофа мировой войны. Дважды за нашу жизнь длинная рука судьбы протянулась через океан, призвав Соединенные Штаты в первые ряды борющихся. Если бы мы держались вместе после прошлой войны, если бы мы сообща приняли меры, обеспечивающие нашу безопасность, то нынешнее проклятие никогда бы не обрушилось на нас вновь.
Разве мы не обязаны, ради самих себя, во имя наших детей, во имя всего истерзанного человечества, добиться, чтобы подобная катастрофа не постигла нас в третий раз? Уже доказано, что бедствия, обрушивающиеся на Старый Свет, распространяют свое опустошительное действие и на Новый Свет, а стоит им разразиться, уже не могут его миновать. Долг и осторожность повелевают, во-первых, бдительно следить и вовремя оказывать воздействие на очаги заражения ненавистью и местью и, во-вторых, создать необходимую организацию, которая могла бы пресечь заразу в зародыше, прежде, чем она распространится и начнет бушевать по всей земле.
Пять-шесть лет тому назад Соединенным Штатам и Великобритании было бы легко, не пролив и капли крови, настоять на выполнении условий разоружения, предусмотренных в договорах, которые Германия подписала после Первой мировой войны; тогда была также возможность удовлетворить Германию сырьем, доступ к которому, согласно Атлантической хартии, должен быть открыт для любого народа, победителя или побежденного Эта возможность упущена. Ее больше нет. Понадобились необыкновенно тяжелые удары, чтобы снова нас спаять. Только слепец не видит, что здесь, на земле, мы исполняем какое-то великое предначертание, и это для нас великая честь. Нам не дано проникнуть в тайны будущего. И все же я возлагаю свою надежду и веру, твердую и непоколебимую, на то, что в грядущие дни британский и американский народы, во имя собственной безопасности и во имя всеобщего блага, будут идти вместе плечом к плечу — в величии, в справедливости и в мире.
Путешествие в США и Канаду. Конец 1941 г. был для Черчилля весьма сложным и в военном, и в политическом отношении. Неустойчивым оставалось положение на многочисленных фронтах прямого столкновения британской армии с армиями воюющих стран гитлеровского блока, в состав которых вошла Япония, сразу же ударившая по Гонконгу и Сингапуру. Трудными оставались и отношения со Сталиным.
Черчилль ощущал острую необходимость своего каждодневного присутствия в Лондоне, но в то же время был убежден, что повышение военной и экономической активности Соединенных Штатов на западноевропейском фронте является важнейшим фактором победы над нацизмом с минимумом человеческих потерь для Великобритании. Поэтому он во второй половине декабря 1941 г. предпринимает опасное, по тем временам,— из-за немецких подводных лодок,— морское путешествие на североамериканский континент.
В пути Черчилль работает над своим планом войны на Атлантическом и Тихоокеанском фронтах, включающем кампанию 1943 г.,— который, по его расчетам, должен был стать последним годом военных действий,— и окончательный разгром нацистской Германии и ее союзников в 1944 г. Высадка десанта на европейском материке по этому плану предполагалась в 1943 г. Как известно, Черчилль в своих расчетах ошибся на один год, и эта задержка была, в первую очередь, связана с медлительностью США.
Черчилль понимал все трудности, связанные с переориентацией демократического общества на помощь в войне, идущей за пределами США, и его речь в американском конгрессе обращена не столько к правителям, сколько к народу этой страны.