Предостережение Японии
Речь на банкете в Лондонской ратуше в честь лорд-мэра 10 ноября 1941 года
Во времена мира, как и войны, наш сегодняшний гражданский праздник по традиции всегда служит поводом для выступления премьер-министра в Лондонской ратуше по вопросам внешней политики.
В этом году наша древняя ратуша разрушена, наши международные связи сократились, почти вся Европа простерта под каблуком нацистской тирании. Война, которую Гитлер начал своим вторжением в Польшу, теперь охватила весь европейский континент, ворвалась в северо-восточную часть Африки; вполне возможно, что война вскоре охватит значительную часть Азии; даже больше того — быть может, вскоре она распространится на весь остальной земной шар. Но тем не менее, движимый теми же чувствами, какие вдохновляли вас, уважаемый лорд-мэр, когда вы отмечали свое вступление в должность, сопровождавшееся освященным временем парадом в вашу честь, точно так же и я, удостоившись чести быть вашим гостем, попытаюсь, хотя бы и коротко — ибо в военное время речи должны быть краткими,— исполнить традиционную роль, присвоенную тем, кто занимает мой пост.
Положение Европы в высшей степени ужасно. Гитлеровские палачи делают свое дело ежедневно в десятке стран. Норвежцев, бельгийцев, французов, голландцев, поляков, чехов, сербов, хорватов, словен, греков, а больше всего русских истребляют тысячами и десятками тысяч уже после того, как они сдались; индивидуальные и массовые казни во всех названных мною странах стали частью обыденной, повседневной деятельности немцев. Весь мир был глубоко потрясен массовым убийством французских заложников. Вся Франция, за исключением крохотной клики, чья политическая карьера зависит от германской победы, сплотилась в ужасе и возмущении против этого истребления совершенно невинных людей. Восхищение адмирала Дарлана благородством немцев звучит весьма неуместно для слуха французов, и осуществление его планов полюбовного сотрудничества с победителями и убийцами французов стало весьма затруднительным. Но даже сам архипреступник, нацистское чудовище Гитлер, испуган размахом и глубиной возмущения, которые возбудили его неслыханные зверства. Это он, Гитлер, а не французский народ, испуган. Он не посмел продолжать свою программу убийства заложников.
Можете не сомневаться в том, что им движет не жалость, сочувствие или угрызения совести, но только страх — первые зачатки страха за свою личную судьбу, возникающие в его душе.
Я бы сказал, что всех этих жертв нацистских палачей во множестве стран, которых клеймят как коммунистов и евреев, мы обязаны рассматривать как храбрых солдат, умирающих за свою страну на поле битвы. Больше того, в известном смысле их жертвы, быть может, окажутся более важными для дела победы, чем жертва солдата, умирающего на поле боя с оружием в руках. Река крови пролилась и продолжает литься, разделяя германскую расу и народы почти всей Европы. То не дымящаяся кровь сражения, где стороны наносят и принимают могучие удары. То холодная кровь застенков и эшафотов, которая оставляет несмываемое пятно на долгие поколения, на века.
Вот на каких основах созидается «новый европейский порядок». Вот как справляет праздник новоселья Herrenvolk. Вот какова система устрашения, с помощью которой нацистские преступники со своими сообщниками-квислингами пытаются управлять десятком древних, прославленных государств Европы, а если бы им удалось — то и всеми свободными народами мира. Трудно представить себе более верный способ погубить свои собственные планы. Будущее с его тайнами непостижимо. Но одно ясно: будущее Европы никогда не будет доверено этим рукам, обагренным кровью.
Со времени нашего прошлогоднего гражданского праздника в нашем положении произошли большие перемены. Тогда мы были одиноки, мы были единственными борцами
за свободу. Тогда мы были плохо вооружены и численно гораздо слабее противника даже в воздухе. Но теперь большая часть военно-морского флота Соединенных Штатов, как сообщил нам полковник Нокс, постоянно действует против общего врага. Теперь доблестное сопротивление русского народа причинило германской военной машине ужасающий урон, вследствие чего в настоящий момент германские армии захватчиков, после всех понесенных ими потерь, залегли в голых степях, открытые суровостям грядущей русской зимы. Теперь мы имеем военно-воздушный флот, который наконец по меньшей мере равносилен по величине и численности, не говоря уже о качестве, германскому военно-воздушному флоту.
Примерно год тому назад я заявил парламенту, что мы снова направляем боевой флот в Средиземное море. Уничтожение германских и итальянских караванов — а сегодня адмиралтейство сообщает нам об уничтожении еще одного итальянского эсминца; поступление наших собственных средств по ряду маршрутов через Средиземное море; упадок боевого духа итальянского флота — все это показывает, что там мы по-прежнему являемся хозяевами положения. Сегодня я могу рассказать о большем. Благодаря эффективной помощи, которую Соединенные Штаты оказывают нам в Атлантическом океане, благодаря потоплению германского линкора «Бисмарк», благодаря завершению строительства наших превосходных новых линкоров и крупнейших авианосцев, а также благодаря уже упомянутому мною устрашению итальянского флота, я могу сказать несколько больше и заявить вам сегодня, на этом ежегодном гражданском празднике, что теперь мы чувствуем себя достаточно сильными, чтобы в случае необходимости обеспечить на Индийском и Тихом океанах мощные силы, состоящие из тяжелых кораблей, с необходимыми вспомогательными судами. Таким путем мы протягиваем братскую и материнскую руку народам Австралии и Новой Зеландии и народам Индии, чьи армии и полки уже проявили себя так блестяще на Средиземноморском театре. Эта переброска наших военно-морских сил, наряду с главным флотом Соединенных Штатов, для всякого, кто имеет глаза, чтобы видеть, может послужить практическим доказательством того, что силы свободы и демократии еще отнюдь не достигли предела своей мощи.
Должен признаться, что как человек, который лет сорок тому назад, в 1902 году, голосовал за союз с Японией и неизменно прилагал все свои силы для содействия добрым отношениям с островной империей Японии, а также неизменно и глубоко доброжелательный по отношению к японцам и, будучи поклонником их многочисленных талантов и достоинств, я с глубоким огорчением отнесся бы к столкновению между Японией и англоязычным миром.
Освященные временем интересы Соединенных Штатов на Дальнем Востоке общеизвестны. Соединенные Штаты, не щадя сил, ищут путей для сохранения мира на Тихом океане. Мы не знаем, увенчаются ли их усилия успехом; но если нет, то я пользуюсь случаем заявить — ибо таков мой долг,— что в случае, если Соединенные Штаты окажутся вовлеченными в войну с Японией, то объявление войны со стороны Британии последует в тот же час.
Обозревая обширную арену печальных событий с максимально возможной беспристрастностью, нам кажется, что со стороны японского народа было бы весьма рискованной затеей, если бы он, без всякой к тому нужды, ринулся во всемирную борьбу, очутившись на Тихом океане лицом к лицу с государствами, чье общее население составляет почти три четверти человечества. Если сталь образует основу основ современной войны, то для такой державы, как Япония, чье производство стали составляет всего лишь около 7 миллионов тонн в год, было бы, пожалуй, опасно преднамеренно спровоцировать конфликт с Соединенными Штатами, чье производство стали в настоящий момент составляет около 90 миллионов тонн в год; мы уже не говорим о мощном вкладе, который способна сделать Британская империя. Поэтому я надеюсь, что мир на Тихом океане будет сохранен в соответствии с общеизвестными стремлениями наиболее мудрых государственных деятелей Японии. Вместе с тем, уже приняты и принимаются все необходимые меры для защиты британских интересов на Дальнем Востоке и для защиты поставленного ныне на карту общего дела.
Но можем ли мы без глубокого волнения отнестись к удивительной обороне своей родной земли, свободы и независимости, которую китайский народ, под руководством великого героя Азии и полководца, генерала Чан Кайши, ведет один на один, без посторонней помощи, в течение долгих пяти лет? Было бы величайшей катастрофой для мировой цивилизации, если бы благородное сопротивление всей китайской расы силам вторжения и эксплуатации не увенчалось освобождением ее очагов и жилищ. Это чувство, мне кажется, разделяем все мы.
Прежде чем закончить свою речь, я хотел бы на минутку остановиться на контрасте между нашим нынешним положением и тем, каким оно было год тому назад. Должен вам напомнить,— впрочем, едва ли надо напоминать это тем, кто находится здесь, в Сити,— что в аналогичный период прошлого года мы не знали, где наскрести денег, чтобы заплатить за американские товары. При помощи очень жестких мер нам удалось набрать и истратить в Америке около 500 миллионов фунтов стерлингов, но при этом мы уже знали, что наши финансовые ресурсы подходят к концу, более того — фактически мы их исчерпали. Тогда нам не оставалось иного пути, как размещать заказы в Соединенных Штатах, даже не зная, что будет дальше, и лишь питаясь небезосновательными надеждами.
Затем было положено начало великой политической линии президента и конгресса Соединенных Штатов, принявших Закон о ленд-лизе, согласно которому на дело борьбы за всемирную свободу было отдано в два приема около 3 миллиардов фунтов стерлингов, причем это было сделано — обратите на это внимание, ибо это случай из ряда вон выходящий — без предъявления нам какого-либо счета. Пусть же мы никогда больше не услышим упрека, будто деньги — это господствующая идея в сердце американской демократии. Закон о передаче взаймы или в аренду вооружения и материалов должен безоговорочно рассматриваться как самый бескорыстный поступок в анналах истории. Мы, со своей стороны, тоже не оказались недостойными оказываемой нам все возрастающей помощи. Мы и сами принесли беспрецедентные финансовые и экономические жертвы; и теперь, когда правительство и народ Соединенных Штатов заявили о своем решении во что бы то ни стало добиться, чтобы их помощь достигла фронта борьбы, мы сможем нанести удар со всей силой. Вот почему мы имеем право, не рискуя быть обвиненными в благодушии, без малейшего ослабления наших напряженных военных усилий, вознести благодарность Всемогущему за те многие чудеса, которые были сотворены в столь краткое время; мы можем почерпнуть из всего происшедшего новую веру в свои силы и приступить к своим трудам со всей силой нашего духа, не щадя своей крови, до последней капли.
Из различных кругов нам сообщают, что вскоре следует ожидать так называемого «мирного наступления» из Берлина. Как может подтвердить министр иностранных дел, уже можно наблюдать соответствующие признаки и симптомы, причем все это сводится к одному. Все свидетельствует о том, что преступники, спустившие с цепи силы ада во всем мире, пытаются на волне временных успехов ускользнуть, вместе со своей незаконной добычей, от сетей рока.
Во имя нас самих, во имя нашего русского союзника, во имя правительства и народа Соединенных Штатов мы обязаны с абсолютной ясностью заявить, что, независимо от того, будем ли мы иметь поддержку или мы будем одиноки, каким бы долгим и трудным ни оказался наш путь, британская нация и правительство его величества, в тесном согласии с правительствами наших доминионов, никогда не вступят в какие-либо переговоры с Гитлером или с какой-либо партией в Германии, представляющей нацистский режим. В этом нашем решении, мы уверены, древний город Лондон будет с нами целиком и до конца.
Взгляд на Дальний Восток. Может показаться странным, что в водовороте событий, угрожавших метрополии, английский премьер-министр вдруг выступает на банкете в Лондонской ратуше с предостережением Японии, находящейся на другом краю земли. Но если представить себе политическую карту мира и карту экономических связей Великобритании, то становится понятным опасения Черчилля, связанные с японской экспансией в Юго-Восточной Азии. От поставок сырья из этих регионов в значительной мере зависела английская военная промышленность, а после 22 июня 1941 г.— и английские поставки каучука в сражающийся Советский Союз. Именно эти обстоятельства заставили Черчилля предупредить Японию об опасных для нее последствиях ее южноазиатских авантюр.