Встреча с президентом Рузвельтом

Выступление по радио 24 августа 1941 года

Я полагаю, что вам хотелось бы услышать от меня о моем путешествии через океан для встречи с нашим великим другом, президентом Соединенных Штатов. Точное место нашей встречи является тайной, но я думаю, что не проявлю нескромности, если позволю себе сказать, что это произошло «где-то в Атлантике». В широком, почти закрытом сушей, заливе, напомнившем мне западное побережье Шотландии, нашего прибытия ожидали мощные американские военные корабли под защитой сильных флотилий малых судов и авиации дальнего действия, которые помогли нам достичь назначенного места. Наша группа прибыла на новейшем, или почти новейшем, британском линкоре «Принц Уэльский», под эскортом современных британских и канадских эсминцев. Там я и провел три дня в обществе и, можно сказать, товарищеском общении с мистером Рузвельтом. Все эти дни начальники штабов и командующие военно-морскими и сухопутными силами Британской империи и Соединенных Штатов непрерывно совещались между собою.

Президент Рузвельт является трижды избранным главой самого могущественного государства в мире. Я являюсь слугой короля и парламента, на которого сейчас возложено главное руководство нашими делами в эти роковые времена, причем мой долг повелевает мне также добиваться того, чтобы все, что я говорю или делаю во исполнение моих служебных обязанностей, встречало одобрение и поддержку всего Британского Содружества наций. Следовательно, эта встреча должна была иметь важное значение благодаря тем огромным силам, которые пока что мобилизованы частично, но неуклонно мобилизуются и находятся в распоряжении этих двух величайших содружеств: Британской Империи и Соединенных Штатов, которые, к счастью для прогресса человечества, говорят на одном языке и в значительной мере мыслят одинаково, или, во всяком случае, одинаково в очень многих отношениях. Вот почему эта встреча была символична. В этом ее основное значение. Она символизирует — по форме и содержанию, которые понятны всякому человеку, в любой стране и в любой части света,— то глубокое единство, которое вдохновляет и в решающие моменты руководит англоязычными народами во всем мире. Можно ли считать, что с моей стороны будет преувеличением, если я скажу, что эта встреча символизирует нечто еще более величественное, а именно — сплочение всемирных сил добра против сил зла, которые теперь так грозны и победоносны и которые наложили свое жестокое заклятие на всю Европу и значительную часть Азии?

Эта встреча знаменует в анналах истории момент, когда англоязычные нации, в разгар всей этой бури, опасностей и смятения, взяли на себя руководство судьбами широких трудящихся масс на всех континентах; она знаменует наши самоотверженные усилия, лишенные какого-либо налета корыстных интересов и направленные к тому, чтобы вывести народы мира из той пучины бедствий, в которую они ввергнуты, на широкий путь свободы и справедливости. Это — величайшая честь и самая прекрасная возможность, когда-либо выпадавшая на долю какой-либо ветви человеческого рода.

Когда видишь, сколько невероятных и страшных событий слились воедино, чтобы привести к этой гармонии, то даже самый большой скептик должен проникнуться сознанием того, что нам предоставлена возможность исполнить свою роль и свой долг в некоем великом предначертании, конца которого не дано предвидеть ни одному смертному. Ужасные и страшные дела совершаются в наши дни. Вся Европа разрушена и растоптана механическим оружием и варварской яростью нацистов; смертоноснейшие орудия военной науки в сочетании с тончайшим коварством и самыми грубыми проявлениями жестокости образовали такую машину агрессии, подобной которой мир еще не знал и перед лицом которой права, традиции, индивидуальные особенности и государственный строй многих древних и достойных государств и народов лежат простертыми и растаптываются пятой и террором чудовища. Австрийцы, чехи, поляки, норвежцы, датчане, бельгийцы, голландцы, греки, хорваты, сербы и, прежде всего, великая французская нация оглушены и связаны по рукам и ногам. Италия, Венгрия, Румыния и Болгария купили постыдную отсрочку, превратившись в шакалов при тигре, но собственное их положение весьма мало отличается и в скором времени и вовсе не будет отличаться от положения, в котором очутились жертвы этого чудовища. Швеция, Испания и Турция стоят потрясенные и пытаются угадать, на которую из них обрушится следующий удар.

Мы видим перед собою огромную яму, в которую брошены все славные государства и народы Европы и откуда они без помощи извне выбраться не смогут никогда. Но даже это не насытило Адольфа Гитлера; он заключил с Советской Россией договор о ненападении, точно так же как он заключил договор с Турцией, для того, чтобы они не мешали подготовиться к нападению на них; и после этого, девять недель тому назад, без малейшего к тому повода, он бросил миллионы солдат, со всем их снаряжением, на соседа, которого он называл своим другом, поставив своей целью уничтожить Россию, разорвать ее на клочки. Это ужасное дело развертывается теперь на наших глазах день за днем. Мы видим перед собою дьявола, который, под влиянием честолюбивой прихоти и жажды власти, способен обречь чуть ли не два или три миллиона, а может быть, и гораздо больше, человеческих существ на скорую и жестокую смерть. «Пусть Россия будет стерта с лица земли — пусть Россия будет уничтожена. Прикажите армиям выступить». Таков был его приказ. И в силу этого приказа, на всем протяжении от Ледовитого океана до Черного моря, шесть или семь миллионов солдат сошлись в смертельной схватке. Но на сей раз дело оказалось не таким легким!

На сей раз это уже не была беспроигрышная игра. Русские армии и все народы Русской республики поднялись на защиту своей страны и домашних очагов. Впервые страшным потоком полилась нацистская кровь. Несомненно, полтора, а то и два миллиона нацистского пушечного мяса смешались с пылью бескрайних равнин России. Грандиозная битва бушует на фронте протяжением почти в две тысячи миль. Русские сражаются с великолепной самоотверженностью. Но дело не только в этом; наши генералы, посетившие русские передовые позиции, с восхищением рассказывают о четкости их военной организации и о превосходных качествах их вооружения. Агрессор удивлен, поражен, оглушен. Впервые в его практике массовое убийство стало невыгодным. Он мстит за это чудовищнейшими жестокостями. Там, где проходят его армии, уничтожаются целые районы. Десятками тысяч — буквально десятками тысяч — германские полицейские войска хладнокровно предают казни патриотов, защищающих свою родную землю. Со времени монгольского нашествия на Европу в XIII столетии, никогда еще не было столь методичной и безжалостной резни в подобном или хотя бы приблизительно подобном масштабе. Но это еще только начало. Голод и мор еще только придут по кровавым следам гитлеровских танков. На наших глазах совершается преступление, имени которому нет.

Но Европа не является единственным континентом, переживающим муки и опустошение от агрессии. На протяжении пяти долгих лет японская милитаристская клика, соревнуясь с Гитлером и Муссолини и рьяно подражая их примеру, словно бы это было новым европейским откровением, мучает и терзает пятьсот миллионов жителей Китая. Японские армии бродят по громадной стране, неся с собой гибель, разруху и развращение и называя это «китайским инцидентом». Теперь они протянули жадную лапу к южным морям Китая; они вырвали Индокитай из рук французов «Виши»; они угрожают Сиаму; угрожают Сингапуру, этому звену, связывающему Британию с Австралазией; наконец, они угрожают Филиппинским островам, находящимся под защитой Соединенных Штатов. Этому безусловно надо положить конец. Мы не пощадим сил, дабы обеспечить мирный исход. Соединенные Штаты бесконечно терпеливо стараются достигнуть справедливого и дружественного согласия, которое максимально гарантировало бы Японии ее законные интересы. Мы искренне надеемся на успех этих переговоров, но одно я должен сказать: если эти надежды не оправдаются, то мы, разумеется, без колебаний встанем на сторону Соединенных Штатов.

Итак, вернемся к тихой гавани, расположенной где-то в Атлантике, где лучи солнца, пробиваясь сквозь дымку тумана, играют на металлических частях могучих кораблей под британским и американским флагами. Мы считали — президент и я,— что, не пытаясь установить окончательные формальные мирные или военные цели, необходимо дать всем народам, особенно угнетенным и побежденным, простое и ясное заявление о той цели, которую ставят перед собой Британское Содружество и Соединенные Штаты, и тем самым проложить путь, по которому вместе с нами могли бы выступить и другие — путь, который, несомненно, будет тяжелым и может быть долгим. В то же время эта совместная декларация в двух отношениях отличается от позиции союзников на исходе прошлой войны, и этого различия никто не должен упускать из виду. На этот раз Соединенные Штаты и Великобритания не исходят из предпосылки, что войны больше никогда не будет. Напротив, мы намерены принять такие меры предосторожности, которые позволят предотвратить возобновление войны в какой-либо доступный нашему предвидению период путем подлинного разоружения виновных наций, сохраняя в то же время для себя необходимые средства самозащиты.

Второе отличие заключается в следующем: вместо того чтобы пытаться уничтожить германскую торговлю посредством всевозможных дополнительных торговых барьеров и помех — такая тенденция была в 1917 году,— мы четко стали на ту точку зрения, что ни интересы мира, ни интересы наших двух стран не требуют того, чтобы какая-либо большая нация не могла процветать или была лишена доступа к средствам, позволяющим ей обеспечить приличное существование самой себе и своему народу с помощью собственной промышленности и инициативы. Таковы те глубокие принципиальные изменения, о которых следует подумать всем странам. А главное, необходимо было внушить надежду и уверенность в окончательную победу десяткам миллионов мужчин и женщин, которые сражаются за жизнь и свободу или страдают под гнетом нацистского ярма. Уже в течение некоторого времени Гитлер и его сообщники путем заклинаний, запугивания и уговоров пытаются заставить народы, которым они причинили зло, смириться со своей судьбой, со своим рабским положением и, ради кое-какого смягчения своей участи и послаблений, «сотрудничать» — таково это словечко — в так называемом «новом порядке» в Европе.

В чем же заключается этот «новый порядок», который они хотят навязать сперва Европе и, по возможности — ибо честолюбие их безгранично,— также остальным континентам земного шара? Этот «новый порядок» представляет собою власть Herrenvolk — «народа господ»,— которая положит конец демократии, парламентам, основным свободам и нравственным устоям простых мужчин и женщин, историческим правам наций, а взамен даст им железную власть Пруссии, всеобщую муштру и строгую, жестокую дисциплину, поддерживаемую среди рабочего класса при помощи политической полиции, опирающейся на германские концентрационные лагеря и команды палачей, которые загружены работой уже в десятке стран. Таков этот «новый порядок». Наполеон, в зените своей славы и гения, далеко расширил свою империю. Было время, когда лишь снега России и меловые скалы Дувра, охраняемые эскадрами, являлись единственным препятствием на его пути к мировому господству. Наполеоновскими армиями двигала идея: они несли с собой порыв французской революции. Свобода, равенство и братство — был их боевой клич. Они сметали с пути отжившие средневековые системы и аристократические привилегии. Народ получил землю, и ему был дан новый свод законов. И тем не менее империя Наполеона исчезла как сон. Но у Гитлера нет идеи, нет ничего, кроме безумия, жадности, стремления к эксплуатации. И для сокрушения и угнетения побежденных стран у него есть оружие и аппарат, являющиеся прискорбным извращением современной науки.

Поэтому муки, которые придется испытать побежденным народам, будут тяжкими. Мы должны вселить в них надежду; мы должны убедить их в том, что их страдания и сопротивление не будут напрасными. Пусть подземный туннель, по которому надо пройти, погружен во мрак и длинен, но в конце его виден свет. В этом символическое значение, в этом миссия встречи в Атлантике. Не отчаивайтесь, мужественные норвежцы: ваша земля будет очищена не только от захватчика, но также и от грязных квислингов, которые являются его орудием. Верьте в себя, чехи: ваша независимость будет восстановлена. Поляки, героизм вашего народа, сопротивляющегося жестоким угнетателям, храбрость ваших солдат, моряков и летчиков не забудутся: ваша страна будет снова жить и снова займет свое законное место в новой организации Европы. Выше головы, доблестные французы: никакое бесстыдство Дарлана и Лаваля не станет на вашем пути к восстановлению ваших исконных прав. Крепкие, мужественные голландцы, бельгийцы и люксембуржцы; обреченные на мучения, жестокости и бесправие народы Югославии и великолепной Греции, ныне подвергшиеся величайшему оскорблению под властью итальянских наймитов: не уступайте ни пяди! Пусть ваши души не будут запятнаны соприкосновением с нацистами, пусть даже в недолгий час своего жестокого торжества они почувствуют, что для человечества они — прокаженные. Помощь идет; ради вас вооружаются могучие силы. Сохраняйте веру. Сохраняйте надежду. Спасение грядет.

Этот призыв мы бросили через морские просторы; и если он достигнет сердец тех, к кому он обращен, то они стойко и с выдержкой перенесут свои нынешние бедствия, исполненные твердой веры в то, что они тоже продолжают служить общему делу и что их усилия не пропадут даром.

Вы, вероятно, обратили внимание на то, что президент Соединенных Штатов и представитель Британии в документе, уместно названном «Атлантической хартией», совместно обязались, от имени своих стран, окончательно уничтожить нацистскую тиранию. Это торжественное и серьезное обязательство. Оно должно быть выполнено, и оно будет выполнено. При нашей встрече, конечно, было выработано много практических мероприятий для достижения этой цели, и эти мероприятия уже подготовляются и приводятся в действие.

Многие спрашивают: насколько близки к вступлению в войну Соединенные Штаты? Несомненно, есть только один человек, который знает ответ на этот вопрос. Если Гитлер до сих пор не объявил войны Соединенным Штатам, то, конечно, не из любви к американским институтам; можно быть также уверенным в том, что он не сделал этого не потому, что не мог найти предлога; он обрек на смерть полдюжины стран, воспользовавшись еще менее значительными поводами. Страх перед немедленным удвоением той огромной мощи, которая в настоящий момент действует против него,— вот что, несомненно, оказывает на него сдерживающее влияние. Но подлинная причина, я убежден, кроется в том методе, которому он столь неизменно следовал и с помощью которого столь многого добился.

В чем состоит этот метод? Он очень прост. Бить поодиночке — вот его план; это его руководящий принцип; это та уловка, с помощью которой он поработил столь большую часть мира. Три с половиной года тому назад я призывал моих соотечественников взять на себя инициативу в создании сильного оборонительного союза, основанного на принципах Лиги Наций, союза всех стран, сознававших все нараставшую для них угрозу. Но никто не захотел меня послушаться; все пребывали в бездеятельности, в то время как Германия перевооружалась. Чехословакия была покорена; тогдашнее французское правительство покинуло своего верного союзника, отступясь от своего честного слова в час, когда союзника постигло несчастье. Лестью и обманом Россия была втянута на путь своего рода нейтралитета или партнерства, в то время как французская армия подвергалась уничтожению. Если бы Бельгия, Голландия, Люксембург и скандинавские страны вовремя присоединились к Франции и Великобритании,— даже после того, как война уже началась,— они могли бы изменить ее течение и, во всяком случае, имели бы какие-то шансы. Достаточно было бы балканским государствам дружно сплотиться, чтобы спастись от постигшей их теперь гибели. Но они были ослаблены и побеждены поодиночке. Никогда еще путь для преступления не был расчищен так гладко.

Теперь Гитлер всей своей мощью обрушился на Россию, полностью учитывая те географические трудности, которые затрудняют западным демократиям оказание помощи России. Мы будем изо всех сил стремиться преодолеть все препятствия и доставить эту помощь. Мы договорились о конференции в Москве между представителями Соединенных Штатов, Британии и России для выработки всего плана в целом. Ничто не должно помешать нам на этом пути. Но почему же Гитлер обрушился на Россию, и сам пострадал при этом, или, вернее, заставил своих солдат страдать в этой страшной бойне? Это делается с объявленной во всеуслышание целью повернуть потом всю свою силу против Британских островов. А если ему удастся повергнуть и уничтожить нас,— что не так-то легко,— тогда-то и настанет момент, чтобы свести счеты — а счет этот большой — с народом Соединенных Штатов и с Западным полушарием в целом. Бить поодиночке — таков его метод; таков этот простейший и зловещий замысел, который так хорошо послужил Гитлеру. Не хватает только того, чтобы этот метод еще в одном случае увенчался успехом, и тогда Гитлер станет владыкой мира. Я бесконечно счастлив, что глаза определенных людей, хотя бы теперь, когда еще осталось время, полностью открылись. Я был счастлив, когда убедился, что президент видит в подлинном свете и значении те исключительные опасности, которые ныне стоят перед американским, равно как и перед британским народом. Поистине, Богу угодно было, чтобы восемь лет тому назад президент приступил к воскрешению мощи американского флота, без которого сегодня Новому Свету пришлось бы подчиняться приказам европейских диктаторов и при наличии которого Соединенные Штаты сохранили способность мобилизовать свою гигантскую силу для того, чтобы спасти самих себя и оказать несравненную услугу человечеству. В нашей атлантической гавани, в воскресенье, мы совершили богослужение. Президент вышел на палубу «Принца Уэльского», где вперемешку стояли сотни американских и британских моряков и солдат морской пехоты. При свете яркого солнца, излучавшего тепло, все мы пели старинные гимны, которые являются нашим общим наследием и которым нас учили с детства. Мы пели гимн, основанный на том псалме, который пели солдаты Джона Хэмпдена, предавая его тело земле; в этом псалме короткий и неверный путь человеческой жизни сопоставляется с вечностью Того, для Кого тысяча веков подобна одному дню. Мы пели гимн моряков «За тех, кто в опасности — а их великое множество — на морях». Мы пели «Вперед, Христово воинство!» И воистину, я почувствовал, что это не тщеславие и мы имеем право сознавать, что служим делу, к которому нас призвал трубный глас свыше.

И когда я взглянул на тесно сгрудившееся молитвенное собрание солдат одного языка, одной веры, одних основных законов и одних идеалов, а теперь еще и движимых в значительной степени одинаковыми интересами и столкнувшихся, хотя и в разной степени, но с одинаковыми опасностями, то меня охватило сознание того, что в этом и заключена единственная, а вместе с тем и твердая надежда на спасение мира от безмерной деградации.

И тогда мы вернулись по морским волнам домой, воспрянувшие духом и исполненные решимости. Случилось так, что нашими попутчиками оказались американские эсминцы, везшие почту американской морской пехоте в Исландию. Так что морское путешествие мы проделали в славной компании. И однажды, в полдень, когда мы были ровно на полпути, перед нами открылось волнующее зрелище. Мы нагнали один из караванов, перевозивших оружие и снаряжение Нового Света, предназначенное для борцов за свободу Старого Света. Казалось, весь горизонт был заполнен кораблями; их было 70 или 80 всякого рода и величины, выстроившихся в четырнадцать колонн, каждая из которых была вытянута по линейке: не было ни одного отставшего, все корабли ощетинились пушками и другими защитными средствами, о которых я говорить не буду; со всех сторон их окружали британские эскортные суда, в то время как в небе парили бдительные и зоркие орлы — мощные летающие лодки «Каталина». И тогда я почувствовал, что какой бы тяжкой, ужасной, длительной и утомительной ни была эта борьба, силы не изменят нам при исполнении нашего долга до конца.

 

Путь к согласию и взаимопониманию. Летние месяцы 1941 г. стали периодом интенсивного сближения Англии и США, чему способствовала личная встреча Черчилля и Рузвельта 11—14 августа 1941 г. Тогда Черчилль считал развитие взаимодействия с США более важным делом, чем появление Восточного фронта против нацистов. «Мы приветствовали вступление России в войну, но немедленной пользы оно нам не принесло»,— напишет он семь лет спустя. И еще: «Более года после вступления России в войну она нам казалась обузой, а не подспорьем». Последняя фраза даже в постперестроечный период вызывала возражение советских историков и даже обвинения ее автора в «политической бестактности». Они перечисляли «выгоды», полученные Англией летом 1941 года — уменьшение налетов нацистской авиации на английские города, предотвращение прорыва Германии в Египет с захваченного ею Крита и т. п. Внимательный политик Черчилль, естественно, понимал взаимосвязь событий и явлений, но налеты немцев на Англию продолжались и в июле и в августе 1941 г., гибли мирные жители, а некоторое ослабление бомбардировок было в немалой степени связано с достижениями войск английской противовоздушной обороны и усилением английской военной авиации. Да и мощные «ковровые» бомбардировки англичанами Гамбурга, Берлина и других важных промышленных центров Германии помогали Советскому Союзу. В то же время немало сил Англия отдавала передаче и транспортировке военных грузов в СССР. Поэтому, говоря о событиях на востоке Европы, Черчилль употребил слово «казалась», как бы перенося читателя в то, во многом тогда еще загадочное время. Признаки пренебрежения к британскому союзнику могли также найти отражение в настроениях Черчилля-мемуариста, тем более, что личные отношения между ним и Рузвельтом резко контрастировали с тем «приемом», который был ему, пока еще заочно, оказан в Москве. И эта радость личного общения с человеком своего круга, родственной культуры и мировосприятия озаряет и речь Черчилля по радио о результатах его поездки в США, и посвященные этому событию страницы третьего тома «Второй мировой войны».